Как писались и переписывались песни
Все-таки удивительная судьба у песен революции 1917 года. Ну, кто не знает песню приамурских партизан «По долинам и по взгорьям»? Но мало кто задумывался откуда эта песня взялась и для кого была написана. А история ее удивительна и интересна. Первый текст был написан известнейшим писателем, журналистом Владимиром Алексеевичем Гиляровским во время Первой мировой войны в 1915 году и она была маршем сибирских полков, которые отправлялись на Германскую войну. Текст ее был опубликован тогда в «Новейшем военном песеннике «Прапорщик». В последствии эта песня стала гимном освободительного Белого движения Сибири и Урала:
Из тайги, тайги дремучей,
От Амура, от реки,
Молчаливо, грозной тучей
Шли на бой сибиряки.
Их сурово воспитала
Молчаливая тайга,
Бури грозные Байкала
И сибирские снега.
Ни усталости, ни страха;
Бьются ночь и бьются день,
Только серая папаха
Лихо сбита набекрень.
Эх, Сибирь, страна родная,
За тебя мы постоим,
Волнам Рейна и Дуная
Твой привет передадим!
Пройдет несколько лет и в Харькове 27 июня 1919 командиром 1-го батальона 2-го офицерского полка генерала Дроздовского Антоном Васильевичем Туркулом композитору Дмитрию Яковлевичу Покрасс (впоследствии народный артист СССР и лауреат Сталинской премии) был заказан этот марш. А уже 29 июня он был исполнен на банкете в честь взятия города Харькова белыми. Слова же марша принадлежали полковнику Петру Баторину:
Из Румынии походом
Шел Дроздовский славный полк,
Во спасение народа
Исполняя тяжкий долг.
Много он ночей бессонных
И лишений выносил,
Но героев закаленных
Путь далекий не страшил!
Генерал Дроздовский смело
Шел с полком своим вперед.
Как герой, он верил твердо,
Что он Родину спасет!
Видел он, что Русь Святая
Погибает под ярмом
И, как свечка восковая,
Угасает с каждым днем.
Верил он: настанет время
И опомнится народ
Сбросит варварское бремя
И за нами в бой пойдет.
Шли дроздовцы твердым шагом,
Враг под натиском бежал.
И с трехцветным Русским Флагом
Славу полк себе стяжал!
Пусть вернемся мы седые
От кровавого труда,
Над тобой взойдет, Россия,
Солнце новое тогда!
Этих дней не смолкнет слава,
Не померкнет никогда.
Офицерские заставы,
Занимали города!
Марш стал гимном войсковых соединений, находящихся под командованием Михаила Гордеевича Дроздовского русского военноначальника, участника Русско-японской, Первой мировой и Гражданской войн. Еще во время Февральской революции он стал первым в истории генералом, который открыто заявил о своей преданности монархии.
Этот марш появился вскоре после знаменитого марш-броска дроздовцев из румынского города Яссы в Новочеркасск, который был протяженностью 1200 верст.
Пройдя походным маршем из Румынии 4 мая 1918 года, его подразделения с ходу заняли Ростов-на-Дону после упорного боя с частями Красной армии. Из Ростова отряд Дроздовского направился к Новочеркасску, где помог восставшим против советской власти казакам взять город. Уже к вечеру 7-го мая в Новочеркасске его с восторгом встречали местные жители и забрасывали цветами, когда отряд входил в столицу Области Войска Донского. Здесь отряды Дроздовского присоединились к Добровольческой армии Корнилова. В своих войсках М.Г. Дроздовский поддерживал строгую дисциплину, категорически запрещал реквизиции и насилие по отношению в местному населению, а также жестокое обращение с военнопленным. По воспоминаниям участников этого похода он был для них настоящим отцом-командиром, старавшимся всегда избегать ненужных потерь.
За этот поход командование Добровольческой армии 8 декабря 1920 года учредило особым приказом медаль.
Во время Гражданской войны на этот мотив родился и еще один варианта песни. Это был так называемый «Гимн махновцев». Век этой песни был не долог. Она родилась после того, как в апреле 1921 года регулярными частями Красной армии были разбиты отряды Нестера Ивановича Махно.
В ней еще слышатся нотки надежды на возрождение Гуляй Поля, чему не суждено было случиться:
Махновщина, махновщина,
ветер флаги твои вил,
почерневшие с кручины,
покрасневшие с крови.
По холмам и по равнинам
в дождь и ветер и туман
через степи Украины
шли отряды партизан.
В Брест-Литовске Украину
Ленин немцам уступил
за полгода махновщина
их развеяла как пыль.
Шли деникинцы лавиной,
собирались аж в Москву
все их войско махновщина
покосила как траву.
Но удар народу в спину
нанесли большевики,
и погибла махновщина
от предательской руки.
Ты погибла, махновщина,
но дала завет бойцам.
Мы в суровую годину
сберегли тебя в сердцах.
Ты завет наш, махновщина,
на грядущие года,
ты хотела с Украины
гнать тиранов навсегда.
И сегодня, махновщина,
твои флаги вьются вновь.
Они черны как кручина,
они красные как кровь.
Ты воскреснешь, махновщина,
И буржуи побегут
Через степи Украины,
через тундру и тайгу.
Никакие реки крови
не зальют огонь борьбы.
Нас ничто не остановит.
Коммунизму завтра быть!
Что касается последней всем известной редакции этой песни, даже плагиатом назвать трудно. В 1929 году эта «партизанская» песня была включена в репертуар ансамбля красноармейской песни Александрова:
По долинам и по взгорьям
Шла дивизия вперед,
Чтобы с боя взять Приморье
Белой армии оплот
Наливалися знамена
Кумачом последних ран,
Шли лихие эскадроны
Приамурских партизан.
Этих лет не смолкнет слава,
Не померкнет никогда
Партизанские отряды
Занимали города.
И останутся, как в сказках,
Как манящие огни
Штурмовые ночи Спасска,
Волочаевские дни.
Разгромили атаманов,
Разогнали воевод
И на Тихом океане
Свой закончили поход.
А история такова: Александр Александрович Александров, основатель ансамбля Красноармейской песни и пляски, впервые услышал эту мелодию из уст ротного командира одной из частей Украинского военного округа Ильи Артурова, который и был им назван автором этой песни. Слова же ее новой редакции принадлежат Петру Семеновичу Парфенову поэту, писателю, государственному деятелю, который 29 июля 1937 года был расстрелян по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР по обвинению в организации контртеррористической группы и в связях с контрреволюционерами. А тогда, в 1929 году, к этой песни им было написано посвящение: «Светлой памяти Сергея Лазо, сожженного японо-белогвардейцами в паровозной топке».
В том же году, когда был расстрелян последний автор этой песни, в Испании появился еще один вариант на ту же музыку: «El Himno del Guerrillero», который, думаю, в нашей стране практически никому не известен, но в те годы был весьма популярен среди испанцев.
Кто не помнит с детства этой красивой красноармейской песни:
Там, вдали за рекой,
Засверкали огни,
В небе ясном заря догорала.
Сотня юных бойцов
Из буденовских войск
На разведку в поля поскакала.
Они ехали долго
В ночной тишине
По широкой украинской степи.
Вдруг вдали у реки
Засверкали штыки:
Это белогвардейские цепи.
И без страха отряд
Поскакал на врага,
Завязалась кровавая битва.
И боец молодой
Вдруг поник головой
Комсомольское сердце пробито.
Он упал возле ног
Вороного коня
И закрыл свои карие очи.
Ты, конек вороной,
Передай, дорогой,
Что я честно погиб за рабочих…
Там, вдали за рекой,
Уж погасли огни,
В небе ясном заря разгоралась.
Сотня юных бойцов
В стан буденовских войск
Из разведки назад возвращалась.
И многие помнят героя Павку Корчагина, героя фильма «Как закалялась сталь», в котором и была представлена эта песня. Помню в детстве, когда играли в «войнушку», и тебя «убивали», то хотелось петь эту песню. Песню героя-красногвардейца, погибшего от пули белогвардейцев.
Как многого мы тогда не знали! Когда бабушка из сундука доставала альбом с фотографиями родных — донских казаков, она часто смахивала слезы, а на наши вопросы отвечала уклончиво и прятала альбом обратно в сундук. Как мы, мальчишки, хотели тогда узнать, кто такие эти гордые люди в военной форме с саблями и винтовками запечатлены на снимках! А как могла бабушка объяснить нам тогда, почему в 30-х годах они уехали с Дона и оказались в Царицыне-Сталинграде?
Да и кто бы нам мог тогда рассказать о циркулярной инструкции от 24.01.1919 г. Оргбюро ЦК за подписью Якова Михайловича Свердлова (даже сейчас в эпоху гласности никто не может точно сказать, какое он имел имя при рождении: по одним источникам Ешуа-Соломон Мовшевич Свердлов, согласно другим Янкель Мираимович Свердлов), в которой говорилось: «Провести массовый террор против богатых казаков, истребив их поголовно, провести беспощадный массовый террор ко всем вообще казакам, принимавшим какое-либо прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью. К среднему казачеству необходимо применить все те меры, которые дают гарантию от каких-либо попыток с его стороны к новым выступлениям против Советской власти”. Предписывалось “конфисковать все сельскохозяйственные продукты, провести. в спешном порядке фактические меры по массовому переселению бедноты на казачьи земли”. Или кто мог знать как Лев Давидович Троцкий (Бронштейн) один из организаторов революции 1917 года и являющийся одним из создателей Красной армии, коммунист-ленинец, писал о казаках: “Это своего рода зоологическая среда, и не более того. Стомиллионный русский пролетариат даже с точки зрения нравственности не имеет здесь права на какое-то великодушие. Очистительное пламя должно пройти по всему Дону, и на всех них навести страх и почти религиозный ужас. Старое казачество должно быть сожжено в пламени социальной революции. Пусть последние их остатки, словно евангельские свиньи, будут сброшены в Черное море. ”.
Теперь, как и многое другое становится известно. И эта песня, оказывается, родилась задолго до фильма о Павке Корчагине. Родилась вообще задолго до революции. Она, как и многие другие песни, была просто украдена у казаков… Те, кто ее украли, думаю преследовали, две цели. Первая — ну, не было в то время у красных хороших поэтов-песенников, которые могли бы писать песни побуждающие к подвигу. А которые и были — просто не хотели их воспевать. Вторая цель — заставить забыть еще об одном подвиге казаков, которых коммунистическое правительство в то время просто уничтожали поголовно. В оригинале этой песне ни о какие красных или белых вообще не упоминается. Она восхваляла подвиг казаков в русско-японской войне 1904-1905 годов. Вот ее слова:
За рекой Ляохэ загорались огни,
Грозно пушки в ночи грохотали,
Сотни храбрых орлов
Из казачьих полков
На Инкоу в набег поскакали.
Пробиралися там день и ночь казаки,
Одолели и горы и степи.
Вдруг вдали, у реки,
Засверкали штыки,
Это были японские цепи.
И без страха отряд поскакал на врага,
На кровавую страшную битву,
И урядник из рук
Пику выронил вдруг:
Удалецкое сердце пробито.
Он упал под копыта в атаке лихой,
Кровью снег заливая горячей:
Ты, конек вороной,
Передай, дорогой,
Пусть не ждет понапрасну казачка.
За рекой Ляохэ угасали огни,
Там Инкоу в ночи догорало.
Из набега назад
Возвратился отряд
Только в нем казаков было мало.
В декабре 1904 года нашими войсками был оставлен Порт-Артур, который планировался быть использованным японцами как плацдарм для наступления. Туда стягивались войска, делались запасы вооружения и продовольствия. Чтобы воспрепятствовать этому командованием русской армии была разработана операция, целью которой был захват станции Инкоу для прекращения снабжения японской армии. Для этой цели был создан сборный отряд казаков под командованием генерал-адъютанта Мищенко.
Вряд ли можно лучше описать этот поход, чем он был описан в книге генерала Петра Николаевича Краснова «Картины былого Тихого Дона» (1909 г.):
«Так, в постоянных стычках и набегах маленькими партиями проводили казаки зиму 1904 года. 24 декабря генерал-адъютант Мищенко получил приказание произвести набег в тыл японцам по направлению к городу Инкоо, откуда японцы получали продовольствие. В набег были назначены 21 сотня уральцев и забайкальцев, 11 сотен кавказских горцев, 19-й, 24-й и 26-й донские казачьи полки, Черниговские, Нежинские и Приморские драгуны, 4 сотни пограничной стражи, полусотня разведчиков, 4 конные охотничьи команды, 12 орудий забайкальских казачьих батарей, 6 конных орудий 20-й батареи и 4 пеших орудия.
27 декабря, четырьмя колоннами — генерала Самсонова с драгунами, войскового старшины Свешникова с 1500 вьюков под охраной забайкальцев, генерал-майора Абрамова с уральцами, забайкальцами и конными охотниками стрелковых полков и генерал-майора Телешова с донцами, кавказцами и забайкальскими орудиями, — конный отряд перешел линию наших постов и пошел вдоль реки Ляохе, направляясь к Инкоо.
28 декабря донцы, широко раскинув лаву, выгнали японцев из деревни Калихе и продолжали двигаться далее на юг. В этот же день донские сотни сделали набег на железную дорогу и разрушили на ней телеграф и шпалы на протяжении 250 саженей. В то же время, в разных местах казаки начали захватывать китайские арбы с продовольствием для японцев. Продовольствие это сжигали. Так работая в тылу у японцев, конный отряд прошел в три дня около 110 верст и 30 декабря подошел к станции Инкоо.
Для взятия станции были назначены спешенные казаки от разных полков, в том числе пошло и две сотни донцов. Штурм был назначен ночью. Наша артиллерия зажгла склады фуража, бывшие подле Инкоо, и они пылали громадным костром, освещая местность на большом протяжении. Полковник Харанов, командовавший отрядом спешенных казаков, повел их вдоль реки Ляохе. Казаки скользили на льду, часто падали, сбивались в кучи. Плохо обученные действиям в спешенном порядке, незнакомые с силою теперешнего огня, они скоро начали падать ранеными и убитыми. Как бабочки на огонь, они шли на пылающие склады по освещенному месту, направляясь к окопам, занятым японской пехотою. Оставалось около 900 шагов до станции. С дружным криком «Ура!» побежали казаки на штурм. Пачечный огонь японцев слился в один общий треск и гул. Много казаков тут упало. Живые прилегли к земле, а одиночные смельчаки прокрались к самому полотну дороги и ко рвам возле построек и били по японцам на выбор. Отдохнувши немного, казаки снова бросились к станции, но опять страшный огонь японцев заставил их остановиться. Стало ясно, что без громадных потерь овладеть станцией невозможно. Станция была окружена волчьими ямами и проволочными заграждениями.
Пришлось отступать. Там, сзади, в темноте ночи, у деревни Лиусигоу трубач играл сбор и туда брели казаки, огорченные и озлобленные постигшей их неудачей. Но противник, должно быть, тоже понес немало и немало был напуган. Он не преследовал. Казаки подбирали раненых и убитых и выносили их с поля битвы. Всего за этот кровавый ночной штурм мы потеряли убитыми 4 офицеров и 57 казаков и драгун, ранеными 20 офицеров и 171 казака и драгуна, без вести пропало — вероятно, убитыми — 26 казаков.
Штурм, хотя и неудачный, большой станции, разрушение железной дороги во многих местах, взорванные и сожженные обозы и склады с продовольствием, появление повсюду в тылу у японцев смело рыскающих казаков напугало японцев. Отовсюду мчались подкрепления. Пять японских батальонов чуть не бегом бежали от станции Ташичао, чтобы отрезать нам путь отступления. Сзади, у Ньючуана уже располагался большой отряд из пехоты, конницы и артиллерии. Японцы готовили нам ловушку. Лед на реке Ляохе был ненадежен. Нужно было спешить к своим. Но генерал Мищенко не желал бросать раненых, тем более, что японцы так ненавидели казаков, что прирезывали их, — и вот, 31 декабря, только в 9 часов утра удалось выступить и тронуться на север. Шли тремя колоннами. Ближайшей частью к японцам были донцы генерала Телешова, в середине шла колонна генерала Абрамова и в западной колонне шли драгуны генерала Самсонова. Раненых везли при средней колонне.
Японцы все время следили за колонной генерала Телешова, но донцы легко их отгоняли.
В ночь на 1-е января отряд генерала Мищенко с большим трудом переправился через реку Ляохе и расположился на ночлег.
Вечером, когда уже стемнело, колонна генерала Телешова подошла к деревне Синюпученза, лежащей на правом берегу реки Ляохе, недалеко от слияния ее с рекой Тайцзыхе, и стала располагаться на ночлег. Казачьи разъезды, находившиеся к северу от этой деревни, донесли, что в деревне Сайтайзы, в пяти верстах от места ночлега Донской дивизии, находится батальон японской пехоты; в то же время получено было известие и о том, что из Ньючуана, то есть с юга, наступает японская пехота с артиллерией. Таким образом. Донская дивизия становилась на ночлег между двух сильных японских отрядов, имея сзади себя трудно проходимую широкую реку, покрытую весьма ненадежным льдом. Офицер, посланный для связи со средней колонной генерала Абрамова, не нашел ее на том месте, где она должна была быть по приказу, и донцы остались одни в холодную темную ночь, без связи со своими. На землю спустился густой туман. Ничего не было видно в пяти шагах и тускло мерцали в этом мраке бивачные огни, разведенные во дворах китайских фанз. Донцы прикрывали повозки с ранеными, и нужно было дать время им отойти, вот почему генерал Телешов, несмотря на то, что к утру японцы могли усилиться и окружить его, отдал приказ расседлать лошадей и ночевать спокойно, выставивши лишь усиленные меры охранения.
Тревожная это была ночь! Туман был так густ, что китайские проводники отказывались вести разъезды; офицер, посланный в штаб отряда, проездил всю ночь и вернулся назад к утру, так и не найдя его. Ни звезд на небе, ни местных предметов на земле, ничего, по чему можно было бы разобраться, не было видно. Китайцы-лазутчики то и дело приходили из соседних деревень и таинственно сообщали о том, что японцы усиливаются и готовятся к переправе через реку Ляохе.
Наступало утро. Побелел туман и заходил волнами над темными бороздами гаоляновых полей. И сейчас же от сторожевых застав пришли донесения о том, что японцы начали наступление с двух сторон. Генерал Телешов приказал полковнику Багасву с 24-м донским казачьим полком и полковнику Попову с 26-м донским полком, выйдя из деревни Синюпучензы — Багаев на север, а Попов на юг, — встретить японцев и задержать их наступление, главные же силы под командой генерала Стоянова должны были продолжать свое движение, направляясь на северо-запад.
Сотни 26-го полка с артиллерией быстро обстреляли японские цепи, только что переправившиеся через реку Ляохе, и заставили японцев бежать обратно за реку. После этого полковник Попов благополучно присоединился к главным силам.
24-й донской полк двинулся в линии колонн на север, на деревню Утайцзы, куда наступали и японцы. В густом тумане казаки и японцы подходили к одной и той же деревне. Уже стали видны деревья ее садов, темными полосами показались глиняные стенки и крыши фанз. Но вот порывы утреннего ветерка рассеяли немного туман и подъесаул Коньков, шедший в передовом взводе, увидал в нескольких сотнях шагов от себя японский головной отряд. Ни минуты не медля, помчались казаки, склонивши пики к бою, на японцев. Японцы сопротивлялись отчаянно. Ни один не сдался, все были перебиты, но и подъесаул Коньков получил рану штыком в бок. Второй взвод 2-й забайкальской батареи, бывший в составе отряда полковника Багаева, снялся с передков и открыл частый огонь по японцам, входившим в деревню Утайцзы, а сотни 24-го полка спешились и начали быстрое наступление.
Между тем, ветер разогнал туман и вся деревня, 10-15 китайских фанз, окруженных глиняной стенкой, стала видна. Несмотря на то, что наша шрапнель рвалась очень удачно над самой деревней, японцы все подходили и подходили, и, вбегая в деревню, живо занимали ров, выкопанный вокруг деревни для защиты ее от весенних разливов, и открывали оттуда сильный ружейный огонь по забайкальским артиллеристам. Во взвод артиллерии стали все чаще и чаще залетать пули, оба офицера, бывшие в нем, сотник Величковский и хорунжий Кобылкин, и несколько казаков были ранены, и все лошади его были перебиты. Тогда генерал Телешов послал из главных сил взвод забайкальской батареи и 4-ю сотню 24-го донского казачьего полка под командой подъесаула Туроверова. Забайкальские пушки удачными выстрелами рассеяли японцев и выгнали их из деревни Утайцзы. Тогда 24-му донскому казачьему полку было приказано отходить к главным силам. Уходя, забайкальцы сняли амуницию с 27 убитых лошадей и в полном порядке отошли к главным силам.
Печально встретили донцы Новый, 1905 год; в 24-м донском полку было ранено в этом славном арьергардном деле 32 казака, да 2 казака 19-го донского казачьего полка пропали без вести, заблудившись ночью в тумане.
Наконец, 2 января, в 4 часа дня, отряд генерала Мищенко прошел линию охранения, занятую генералом Косаговским, и был уже в полной безопасности. Так кончился набег на Инкоо. Казаки внесли тревогу и суету в тылу у японцев. Действуя в самых тяжелых условиях, они работали отлично, весело, смело и бодро. Не их вина, что набег этот не дал того, что от него ожидали, что не захвачен был сам город Инкоо, что не дошли они до Ляояна. Лишенные подвижности вследствие тяжелых вьюков, которые были с казаками по приказанию главнокомандующего, казаки не могли сделать набег так быстро, как делали их отцы и деды. Японцы стремились отрезать их, но, благодаря смелости донских казаков в бою при деревне Синюпучензы, их наступление было отбито, и наша конница благополучно вернулась к армии».
ПЕСНЯ ДОБРОВОЛЬЧЕСКОЙ АРМИИ
Датой начала формирования Добровольческая армия считается 2 ноября 1917 года. Тогда в городе Новочеркасске генералом от инфантерии М.В. Алексеевым была основана так называемая «Алексеевская организация». С начала декабря 1917 года к созданию армии подключился прибывший на Дон Генерального штаба генерал Л.Г. Корнилов. Сначала Добровольческая армия комплектовалась исключительно добровольцами. Уже в начале декабря 1917 г. в армию записалось около трех тысяч человек. Приток их шел постоянно: к середине января 1918 года армия составляла около пяти тысяч, а к началу февраля уже свыше шести тысяч человек.
Основу Добровольческой армии составляли офицерский состав и казаки. Среди добровольцев было много молодежи — юнкеров и кадетов. Их численность составляла более 10%, то есть практически каждый десятый воин был в возрасте до 20 лет. Особенно много их было из донских и кубанских казаков, которые по распоряжению Совета Народных комиссаров просто физически уничтожались. Расстреливались и обнаруженные офицеры, даже если они сложили оружие и занимали нейтральную позицию.
По настоянию Корнилова «Добровольческая армия» получила это свое официальное наименование 25 декабря 1917 года.
Именно в это время родился первый вариант этой песни:
Слышали братья,
Война началась!
Бросай свое дело,
В поход снаряжайся.
Припев:
Смело мы в бой пойдем
За Русь Святую
И, как один, прольем
Кровь молодую!
Деды вздохнули,
Руками всплеснули,
Божья, знать, воля,
Отчизну спасай!
С тихого Дона,
С далекой Кубани
Все собирались
Россию спасать.
Вдали показались
Красные роты…
Ружья в атаку!
Вперед пулеметы!
Вот и окопы,
Рвутся снаряды,
Их не боятся
Белых отряды.
Источник